Читать книгу "Эффект бабочки  - Мария Акулова"

– Вот и славно, – Амина встала, продефилировала к двери, – Пирожок сейчас разговаривает с Имагиным, сказал, что потом зайдет. Так что жди, бабочка с мятыми крылышками, – Настя невольно потянулась за спину, пытаясь нащупать тот самый элемент гардероба, о котором говорила Амина. Крыльев за спиной не было, видимо, сняли прежде, чем опустить болезную на диван.

За девушкой закрылась дверь, Ася же вновь сползла на кушетке, перевернулась на бок, подтянула ноги к груди, закрывая лицо ладошами. Было неимоверно хреново. Как физически, так и морально. Судя по всему, это был последний ее вечер в Баттерфляе.

***

– Объясни мне, Евгений Николаевич, что творится в моем клубе? – к сожалению, Пирожок не понимал ни что творится в не его клубе, ни вроде как еще в его кабинете.

После того, как Настя свалилась прямо в зале, поднялась суматоха. Как ни странно, первым с дивана подорвался почему-то именно Имагин. Подорвался, а потом направился в толпу.

Женя же так и застыл с открытым ртом и недосказанной фразой, следя за тем, как всем боссам босс спускается к танцполу, останавливается, вглядывается в 'то', вокруг 'чего' собирается приличная толпа.

Скоро Пир понял, в чем дело, увидел, как девочку поднимает на руки один из охранников, несет в сторону служебной двери.

Он так же, как Имагин до этого, подорвался с места, спустился к перилам, держась за которые, Глеб провожал взглядом удаляющуюся фигуру грузного мужчины в черном с девчонкой на руках.

– Разберись, и жду тебя в кабинете, – резко развернувшись, Имагин полоснул взглядом по управляющему директору, а потом направился прочь из зала.

Пирожку же пришлось куда-то мчать, что-то решать, разруливать, переключать внимание, срочно придумывать акции на баре, чтоб народ забыл о сумятице.

Убедившись, что Веселова просто хлопнулась в обморок, он чертыхнулся сквозь зубы, неохотно вызвал скорую, а потом, оставив Амину за старшую, поплелся получать нагоняй от злого Имагина.

Он и приехал-то не в лучшем настроении, а что с этим самым настроением должно было случиться после инцидента, Жене страшно было представить.

К сожалению, пришлось не только представить, но и увидеть воочию. Имагин лютовал так сильно, что выглядел спокойнейшим из удавов.

Когда Женя вошел в кабинет, Глеб сидел на шефском кресле, сверля этим своим пугающе спокойным взглядом дверь. Как та не загорелась и не испепелилась, ну, или, в крайнем случае, не разлетелась на щепки – вопрос без ответа.

– Так что творится в моем клубе? – погрузившись в свои грустные мысли, Женя проворонил момент, когда положено было отвечать. То есть совершил стотысячную ошибку этого вечера в глазах Имагин.

– Она уже уволена, Глеб Юрьевич.

– Кто? – таким тоном разве что смертные приговоры выносить. Жене даже сначала послышалось – 'расстрелять', волосы на загривке стали дыбом.

– Неумеха, которая навернулась. Считайте, ее уже нет. Я загладил казус, никто и не вспомнит, репутация не пострадает…

– А она-то тут при чем? – Глеб склонился к столу, а Женечке стоило нехилых усилий не отпрянуть. Сесть на кресло для посетителей он так и не рискнул – лучше постоять, оно надежней.

– Ну как… – мужчина застыл, явно пытаясь сконструировать логическую цепочку, которая для него очевидна, а вот для Имагина, кажется, нет.

– Молчи, – оттолкнувшись от столешницы, Глеб отодвинул кресло, встал. – Когда я приезжал в прошлый раз, твои танцовщицы набухались. Просто взяли и упились в зюзю, а потом поперлись выплясывать. Ты что мне сказал?

– Такого больше не повторится.

– Молодец, хоть что-то помнишь. А я что сказал?

– Что приедете через две недели.

– Опять молодец, а потом решил, что две недели для тебя маловато, дал месяц. Приехал. И что я вижу? На входе ни хрена никого не проверяют, на баре – разводят, сам ты светишься, а танцовщицы валятся из-за переутомления.

– Какое переутомление? – раз по другим пунктам ответить нечего, давить нужно на тот, с которым справиться легко и просто.

– А я откуда знаю, какое? Но ты хоть видел, в каком состоянии у тебя люди на работу выходят? Бледнющая немощь.

– Она уже уволена, я же сказал!

– А я сказал, что тебя уволю, если не разберешься с этим гребаным клубом.

– Я разберусь! – Женя поднял руки, одновременно капитулируя и будто прося не гнать лошадей.

– Разберись. – Имагин обошел стол, остановился в шаге от подчиненного, вперив взгляд прямо тому в глаза. – Разберись с торговлей всяких-яких веществ, которые если не крышуешь, то вроде как не замечаешь, с паленкой, с мышами или что там бегает по углам? Доделай ремонт, деньги на который выделялись год тому. Рассчитайся с долгами и выйди в плюс. Если сделаешь – останешься. Нет – лично выкину. А здесь детский сад открою. Выгоды уж точно будет больше, чем от любовно засраной тобой Бабочки.

Женя сглотнул, пытаясь не выдать, что поджилки трясутся. Ему-то собственные мелкие недомолвки, прегрешения, кражи по чуть-чуть, не по крупному, казались незаметными и простительными. А, оказывается, прощать их никто не собирается, и глаза закрывать тоже.

– Уяснил? – Имагин ждал ответа.

Но Пирожок боялся, что открой он рот, выдаст разве что невнятное бульканье, потому только кивнул.

– Проверю.

Глеб вышел из кабинета, спустился по лестнице, которой тоже только предстояло познать благости ремонта, прошел мимо гардероба на выход.

Проведи он еще хотя бы минуту в кабинете Женечки, тот проехался бы носом по столу. Это как минимум. Потому надежней было уйти.

Остановившись у машины, Глеб опустил руки в карманы, достал телефон, прежде чем набрать номер, несколько секунд поколебался.

– Алло… – голос Пира звучал неуверенно. Боится, мелкий пакостник.

– Девочку не трогай. Уволишь – узнаю, приеду и прибью.

Глеб рассоединился, не дожидаясь ответа.

Какое ему дело до девочки? А черт его знает. Позже разберется.

***

Настя не знала, сколько прошло времени от ухода Амины до приезда скорой, просто потому, что незаметно для себя провалилась в сон.

Разбудил же ее шум у двери, а потом и незваные, но нужные гости. Ей измерили давление, температуру, проверили глаза, диагностировали переутомление и удалились подальше от злачного места, чтобы продолжить нести в мир добро. Удивительно, что вообще приехали.

На пороге, когда, собрав чемоданчик, два врача собирались ретироваться, их настиг Пир. Настолько злой, что Пирожком его назвать бы сейчас не рискнули, даже на Женечку он не тянул.

Посчитав, что так сурово смотреть может только самый важный и серьезный здесь человек, врачи отчитались о состоянии больной перед ним: